На семьдесят втором месяце жизни, научившись буквам, она перенесла свой мир на бумагу, сотни - тысяч городов, миллионы лиц складывались в её первые 4 строчки, время не ждало, тот хранимый матерью лист бумаги затерялся. Все забыли про апельсиновый снег, и людей меняющих шапки под настроение, про извилистые дома, которые росли, если их поливать киселём, про говорящие волосы и бегающих по кругу жуков. Она потеряла ключи. Мир, затерявшийся в подсознании девочки, уснул и покрылся пылью на некоторое время.
Новая оболочка, которая никак не хотела насильственно приживаться, захватывала всё, её ногти с каждым годом становились меньше, одежда поблекла. Ей казалось, что она перегородка испачканного стекла душной и грязной комнаты её мыслей: с одной стороны - просторный и прохладный морской воздух Всеенского океана, с другой грязная…пыльная комната-библиотека с умными и старыми, стереотипными книгами. А она-она перегородка между этими мирами, она грязное запачканное стекло, на которое с одной стороны давит столетняя пыль, с другой об неё разбиваются сотни мокрых снежинок, мгновенно тая и размазывая грязь всё сильнее и сильнее.
Тонкая непреодолимая грань – это и была её тогдашняя оболочка. На сто двадцатый месяц её существования эта оболочка начала давать трещины, через которые виднелся солнечный свет, отбрасывющий радужные цвета от призм расколовшихся окон, старая и пыльная библиотека стала такой, какой была раньше, одним мгновениям стекла лопнули, впуская внутрь соленый воздух.
Ветер сдувал с полок пыль, нахлынувшая волна гигантских размеров вымыла всё, оставив только пустую пятиугольную комнату с исполинским купольным потолком
- Всё так, как раньше. Вздохнула библиотека
-Да-а. Промурлыкал чеширский кот.
Посреди библиотеки начал четко вырисовываться рояль, белый рояль с резными ножками. С круглого стула свисала ткань салатового винтажного платья, по тонким снежно - белым плечам скатывались волнами, до тонкой талии, светло-русые волосы. Мери Джейн в который раз исполняла Вальс Мендельсона. Звук проникал во все пять углов комнаты, чеширский кот мурлыкал, дремля прямо на холодном мраморном полу…
-Мери, ты опять за старое?
Громкий, слегка охрипший голос оборвал звучание музыки, послышался звон бьющегося стекла. В помещение библиотеки просунулась смуглая рука, открывая защелку окна, из проема вылезла худая, и загорелая, как головешка фигура, на вид ей было не больше 120. Несмотря на возраст, она спокойно командовала котом, который, между прочим, был почти с неё размером, и девушкой за роялем.
-Ну что разлеглись тут, рояли понаставили? У нас работы не початый край! Библиотеки больше нет, нужно заполнять пространство чем-то новым!
-Почему бы не заполнить его музыкой? Это прекрасно….
- Я бы завалил всё это подушками мурррр… - Сказал кот зивая.
-Не то, не то! Нужно создать идеальную гармонию, всего, что ей было близко тогда, и то что будет навязываться со временем…
С восточной стороны стен стали появляться книжные полки, снаружи стены здания оплела виноградная лоза, время ускорилось, летели секунды и годы, книжные полки наполнялись книгами, как слоеные трубочки воздушным кремом. Вместо старых, сгоревших в порыве злости рукописей, стоял ноутбук, стены как будто были обернуты черно-белыми фотографиями улыбающихся лиц, на полу лежало несколько подушек, в которых тихо дремал чеширский кот, Мери Джейн играла на синтезированной скрипке, Смуглая девочка сидела на окне, копаясь в настройках фотоаппарата…
Жизнь внутри неё стала стабильной и шла своей чередой. Иногда случались срывы. И шел дождь. Она перебарывала лень чеширского кота и Самовлюбленность Мери Джейн. Она рисовала картины словами и фотагрофировала их.
Дневниковые очерки лежали на электронных страницах.
Газетные статьи с её именем лежали в папке с атласным бантом.
Зима укутывала её окно.